Христианская педагогика
23 июня 2011. Разместил: tinet
Взято из книги: История образования и педагогической мысли за рубежом и в России: Учебное пособие. Под. ред. З.И. Васильевой. – М., 2001. – 416 с.
* * *
В конце XIX — начале XX в. в России продолжала развиваться и христианская педагогика. Одним из самых выдающихся православных наставников в те годы был Иоанн Ильич Сергиев, более известный как св. Иоанн Кронштадский (1829 – 1908). Он был протоиереем Кронштадского собора, много занимался организацией благотворительности и около 25 лет прослужил законоучителем в Кронштадской гимназии. Часто в Иоанне видели лишь практического пастыря, благотворителя и педагога.
Но, хотя он и не создал собственной богословской системы, в его проповедях и книгах значительно ярче, чем у других авторов, проявлялись не только религиозные устремления души, но и ее встреча с Богом. Иоанн Кронштадский через свой духовный опыт отрицал те моралистические тенденции, которые получили столь широкое распространение в российском образованном обществе рубежа веков. Более того, он преодолел богословский гуманизм и психологизм, укрепившийся в русском религиозном сознании в XIX столетии. Может быть именно поэтому Иоанн не пользовался любовью либеральной интеллигенции, зато был весьма чтим в народе.
Для учеников гимназии Иоанн Кронштадский был прежде всего пастырем и на таком понимании задач преподавателя Закона Божьего он строил свою систему воспитания. Он был убежден, что, укрепив учеников в христианской вере, можно справиться и со всеми остальными педагогическими проблемами. Решение же частных задач педагогики в отрыве от главной, напротив, зачастую приводит к негативным последствиям. «Что мы хотим сделать из наших юношей? — спрашивал священник, — Всезнающих или многознающих ученых мужей?.. Слишком этого недостаточно: можно и весьма много знать... и в то же время быть негодным человеком и вредным членом общества» [4, с. 101]. Под главной задачей педагогики Иоанн понимал воспитание глубоко верующих христиан.
Многие современники свидетельствовали, что среди учеников Иоанна почти не было неуспевающих. Даже самых «трудных» детей ему удавалось сделать прилежными не только по Закону Божьему, но и по другим предметам. Достигалось это не только проповедью и личными беседами. Иоанн огромное значение придавал собственной молитве ученика, которая помогала создать особый душевный настрой и благодаря этому добиваться успехов в учении. Еще большее место в христианском воспитании играла литургия, которая для православных верующих никогда не была обрядом, но являлась реальностью, живой встречей с Богом. Недаром Иоанн Кронштадский всегда говорил о необходимости частого причащения детей.
Не отрицал он и необходимости наказаний. Иногда Иоанн выступал даже за исключение кого-либо из учеников из гимназии. Но это бывало лишь в том случае, если этот ученик не просто совершал личный проступок, но оказывал дурное влияние на своих одноклассников.
Как уже отмечалось, среди работ Иоанна Кронштадского не было специальных книг по педагогике. Поступая согласно старой христианской традиции, он в своей деятельности по воспитанию учащихся и вообще «жизнью во Христе» служил скорее живым примером другим учителям, чем теоретиком педагогики или организатором учебных заведений.
По иному действовал другой священнослужитель, также внесший во второй половине XIX в. значительный вклад в развитие православной педагогики — архиепископ Харьковский Амвросий (Ключарев) (1820 – 1901). Он был учеником святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского, много занимался организацией церковно-приходских школ, а в ряде проповедей и статей предложил, как бы сказали в наши дни, целостную систему православного воспитания детей, основанную на учениях Отцов Церкви.
В основе педагогической концепции архиепископа Амвросия лежали три главных принципа:
1. Основное начало человеческой нравственности есть вера в Бога (а не только следование христианским заповедям в повседневной жизни, как полагало большинство светских либеральных педагогов того времени). Этой вере детей необходимо обучать с раннего возраста: в первую очередь, на примере добродетельной жизни родителей. Заметим, что христианство — единственная мировая религия, которая не только утверждает необходимость подчинения родительской воле, но и налагает обязанности уважения личности ребенка на самих родителей. В Новом Завете прямо сказано, что отцы не должны «раздражать» своих детей.
2. «Раскрытие совести». В христианской педагогике предполагается не только обучение разным нормам поведения и «нравственным ценностям», но, в первую очередь, создание у ребенка особого душевного настроя, при котором он испытывает радость от совершения добрых дел и страдание от греховных поступков. Подобные страдания и боязнь их испытать и называются в богословии «Страхом Божьим», который должен внушаться ребенку родителями и воспитателями. Достигается такое состояние души участием в литургии, молитвами и беседами.
3. «Принуждение к добру». Для совершения добрых дел и воздержания от греха недостаточно бывает одного желания, но требуется некоторое внутреннее усилие. Это подразумевает воспитание у ребенка твердой воли, выдержки, духовной бодрости и, кроме всего этого, принуждения себя к добру. Такое принуждение необходимо потому, что с точки зрения христианской антропологии, препятствий к деланию добра больше внутри человека, чем вне его. Волю у ребенка следует вырабатывать путем духовных упражнений, которые, по мнению автора, стали подвергаться нареканиям со стороны образованной, но мало религиозной и «гуманистически» настроенной интеллигенции. Под духовными упражнениями здесь понималось, прежде всего, участие в богослужении, молитва и самоограничения (соблюдение поста, неприхотливость в пище, следование распорядку дня и т.п.).
При отказе от подобных «суровых» духовных упражнений может наступить «расслабление нравственности» и, как следствие, совершение разного рода неблаговидных поступков. В случае необходимости ребенка следует принуждать к послушанию. (Иначе, по выражению Иоанна Златоуста, из детей, особенно мальчиков, вырастут «жеребцы необузданные» или слабовольные ко греху люди). В этом и состояло христианское «авторитарное» воспитание в отличие от мирского, в первую очередь «свободного», способного привести к самым печальным последствиям.
Впоследствии некоторые положения православной концепции воспитания получили развитие в трудах российских педагогов-эмигрантов.
* * *
... В последнее время мы слишком уж положились на науку, на учение, мы сосредоточили все просвещение на образовании ума, его мы признали преемником не только познаний, но и всякого человеческого совершенства. Многие из наших мыслителей и писателей и доселе на его развитии и обогащении познаниями основывают все надежды преуспеяния народа как в нравственном, так и в государственном отношении.
Но, во-первых, немыслимо, чтобы полное научное развитие ума ... когда-либо могло быть доступным целым массам народным; а полуобразование, соединенное с ложной самоуверенностью, как известно, есть источник неисчислимых зол.
Во-вторых, самый ум есть частная сила духа человеческого, и его образование есть только часть человеческого совершенства. Много других сторон и сил в духе человеческом, которые развиваются не наукою; много всяких благотворных и вредных влияний проходит в душу человеческую мимо ума и действует на нее решительно — в пользу или во вред правильному развитию человека.
Одна из самых трудных задач в деле воспитания есть раскрытие совести. Человек без совести — язва общества; человек с совестью нечувствительною, или слишком уступчивою, или изворотливою есть ненадежный член общества. В этом все согласны; и сколь желательны и дороги честные люди и честные граждане, столь же желательны и верные приемы и способы воспитания честных людей.
Где же они? Где эти способы воспитания честных людей? Наука и образование ума, сколько мы знаем, не спасают от бесчестных поступков. Говорят: пробудите в человеке гордость и самолюбие, тогда он не позволит сделать себе что-либо бесчестное. Но довольно двух опытов, которые мы часто видим, чтобы убедиться в ненадежности и хрупкости этих опор честности.
Первый опыт: там, где за доброе и истинное честное дело приходится пострадать и понести уничижение и порицание, бегут от него прежде всех люди с сильно развитыми гордостью и самолюбием.
Второй: чуждаясь мелких бесчестных дел, люди гордые всегда чувствуют великое искушение, когда, однажды наступивши на совесть, могут на целую жизнь составить себе блестящее положение в свете. Они утешают себя тем, что бесчестное дело останется в тайне, или забудется, или загладится будущими добродетелями, а блестящее положение так лестно для их самолюбия.
Наконец, говорят, преподайте дитяти и юноше твердые правила чести и нравственности — и, без сомнения, из него выйдет честный человек. Но самые твердые правила тверды только сами по себе, по своей внутренней истинности, а чем мы можем быть обеспечены в том, что эти правила привьются к совести и сердцу человека? Опыт свидетельствует, что самые лучшие мысли, самые полезные сведения и самые строгие правила могут храниться в нашей памяти очень твердо, но так же мало могут оказывать влияние на наше сердце и жизнь, как если бы они оставались в книгах, из которых мы их почерпнули.
Не то мы видим в христианском воспитании. Там наставление направляется главным образом не на внешние признаки, или принадлежности, или последствия худого дела, а на внутреннее состояние духа, которое от него происходит, то есть на страдание сердца и совести. Поэтому христианские родители спешат прежде всего сообщить детям понятие о том, что грешно, чем прогневляется Бог, за что Он наказывает грешника и лишает его Своей любви и надежды вечного блаженства.
Соединение в сознании дитяти мысли о Боге, к Которому уже возбуждено его благоговение, с представлением о любви Божией, которой оно уже причастно, и с естественным страданием совести, которое при невинности в нем особенно сильно, производит то недоступное для точного описания, но и не изобразимое во всех своих благотворных действиях состояние, которое называется страхом Божьим.
Это чувство, с первых лет жизни возбужденное, постоянно поддерживаемое и постепенно углубляемое, становится тем внутренним стражем души, который один только может охранить ее от всякого порочного и бесчестного дела. При нем доброе дело приносит душе истинную радость и потому само по себе вожделенно; грех и порок производят в ней глубокую печаль и страдание и потому сами по себе ненавистны.
Когда душа уже знакома с этим чувством, в ней заложено основание, на котором с несомненною пользою могут быть утверждаемы все познания и правила, относящиеся к нравственному учению и доброй жизни. Но важнее всех правил, чтобы человек возрос, развился и нравственно сложился под влиянием этого чувства; а это возможно только при тех духовных упражнениях, которые предписываются Церковью православному христианину с детства.
Упражнения эти известны: молитва, очищающая сердце, ... постоянное посещение богослужения, как часто повторяемый опыт пребывания души в чувстве присутствия Божия, непопустительное говение (пост. — И. А.).
Мало знать доброе и желать его; надобно еще иметь силу его достигнуть. Каждое доброе дело представляет две задачи: сначала нужно одолеть трудности и препятствия, которыми оно всегда окружено, потом употребить усилия, чтобы совершить его. То и другое требует от человека твердой воли, выдержки, духовной бодрости, неутомимости и, кроме всего этого, постоянного исправления и нещадного понуждения себя к добру, так как препятствий к деланию добра больше в нас самих, чем вне нас.
Посему как навык к напряжению ума, необходимому для учебного труда, приобретается в детстве в течение многих лет упражнением в мышлении о разнообразных предметах, так и навык к напряжению воли, требуемому подвигами добра, приобретается не иначе, как с малых лет и также упражнениями.
Где же, в какой человеческой системе воспитания вы найдете столько предметов для упражнения воли, такую близость их ко всякой доброй деятельности и такое приспособление ко всем возрастам и состояниям, как в Божественном училище Православной Церкви? И замечательно, что все эти упражнения от большей части людей просвещенных подвергаются нареканиям.
Архиепископ Амвросий (Ключарев). О семейном счастии и христианском воспитании. — М., 1997. — С. 47 — 64.
Рекомендуемая литература
1. Иеромонах Серафим (Роуз). Православие и религия будущего. – М., 1997.
2. Лесгафт П.Ф. Руководство по физическому образованию детей школьного возраста // Лесгафт П.Ф. Избранные педагогические сочинения. – М., 1988.
3. Медведков А.П. Краткая история педагогики в культурно-историческом освещении. – СПб., 1914.
4. Педагогическая деятельность о. Иоанна Кронштадского: Опыты православной педагогики. – М., 1993.
* * *
В конце XIX — начале XX в. в России продолжала развиваться и христианская педагогика. Одним из самых выдающихся православных наставников в те годы был Иоанн Ильич Сергиев, более известный как св. Иоанн Кронштадский (1829 – 1908). Он был протоиереем Кронштадского собора, много занимался организацией благотворительности и около 25 лет прослужил законоучителем в Кронштадской гимназии. Часто в Иоанне видели лишь практического пастыря, благотворителя и педагога.
Но, хотя он и не создал собственной богословской системы, в его проповедях и книгах значительно ярче, чем у других авторов, проявлялись не только религиозные устремления души, но и ее встреча с Богом. Иоанн Кронштадский через свой духовный опыт отрицал те моралистические тенденции, которые получили столь широкое распространение в российском образованном обществе рубежа веков. Более того, он преодолел богословский гуманизм и психологизм, укрепившийся в русском религиозном сознании в XIX столетии. Может быть именно поэтому Иоанн не пользовался любовью либеральной интеллигенции, зато был весьма чтим в народе.
Для учеников гимназии Иоанн Кронштадский был прежде всего пастырем и на таком понимании задач преподавателя Закона Божьего он строил свою систему воспитания. Он был убежден, что, укрепив учеников в христианской вере, можно справиться и со всеми остальными педагогическими проблемами. Решение же частных задач педагогики в отрыве от главной, напротив, зачастую приводит к негативным последствиям. «Что мы хотим сделать из наших юношей? — спрашивал священник, — Всезнающих или многознающих ученых мужей?.. Слишком этого недостаточно: можно и весьма много знать... и в то же время быть негодным человеком и вредным членом общества» [4, с. 101]. Под главной задачей педагогики Иоанн понимал воспитание глубоко верующих христиан.
Многие современники свидетельствовали, что среди учеников Иоанна почти не было неуспевающих. Даже самых «трудных» детей ему удавалось сделать прилежными не только по Закону Божьему, но и по другим предметам. Достигалось это не только проповедью и личными беседами. Иоанн огромное значение придавал собственной молитве ученика, которая помогала создать особый душевный настрой и благодаря этому добиваться успехов в учении. Еще большее место в христианском воспитании играла литургия, которая для православных верующих никогда не была обрядом, но являлась реальностью, живой встречей с Богом. Недаром Иоанн Кронштадский всегда говорил о необходимости частого причащения детей.
Не отрицал он и необходимости наказаний. Иногда Иоанн выступал даже за исключение кого-либо из учеников из гимназии. Но это бывало лишь в том случае, если этот ученик не просто совершал личный проступок, но оказывал дурное влияние на своих одноклассников.
Как уже отмечалось, среди работ Иоанна Кронштадского не было специальных книг по педагогике. Поступая согласно старой христианской традиции, он в своей деятельности по воспитанию учащихся и вообще «жизнью во Христе» служил скорее живым примером другим учителям, чем теоретиком педагогики или организатором учебных заведений.
По иному действовал другой священнослужитель, также внесший во второй половине XIX в. значительный вклад в развитие православной педагогики — архиепископ Харьковский Амвросий (Ключарев) (1820 – 1901). Он был учеником святителя Филарета (Дроздова), митрополита Московского, много занимался организацией церковно-приходских школ, а в ряде проповедей и статей предложил, как бы сказали в наши дни, целостную систему православного воспитания детей, основанную на учениях Отцов Церкви.
В основе педагогической концепции архиепископа Амвросия лежали три главных принципа:
1. Основное начало человеческой нравственности есть вера в Бога (а не только следование христианским заповедям в повседневной жизни, как полагало большинство светских либеральных педагогов того времени). Этой вере детей необходимо обучать с раннего возраста: в первую очередь, на примере добродетельной жизни родителей. Заметим, что христианство — единственная мировая религия, которая не только утверждает необходимость подчинения родительской воле, но и налагает обязанности уважения личности ребенка на самих родителей. В Новом Завете прямо сказано, что отцы не должны «раздражать» своих детей.
2. «Раскрытие совести». В христианской педагогике предполагается не только обучение разным нормам поведения и «нравственным ценностям», но, в первую очередь, создание у ребенка особого душевного настроя, при котором он испытывает радость от совершения добрых дел и страдание от греховных поступков. Подобные страдания и боязнь их испытать и называются в богословии «Страхом Божьим», который должен внушаться ребенку родителями и воспитателями. Достигается такое состояние души участием в литургии, молитвами и беседами.
3. «Принуждение к добру». Для совершения добрых дел и воздержания от греха недостаточно бывает одного желания, но требуется некоторое внутреннее усилие. Это подразумевает воспитание у ребенка твердой воли, выдержки, духовной бодрости и, кроме всего этого, принуждения себя к добру. Такое принуждение необходимо потому, что с точки зрения христианской антропологии, препятствий к деланию добра больше внутри человека, чем вне его. Волю у ребенка следует вырабатывать путем духовных упражнений, которые, по мнению автора, стали подвергаться нареканиям со стороны образованной, но мало религиозной и «гуманистически» настроенной интеллигенции. Под духовными упражнениями здесь понималось, прежде всего, участие в богослужении, молитва и самоограничения (соблюдение поста, неприхотливость в пище, следование распорядку дня и т.п.).
При отказе от подобных «суровых» духовных упражнений может наступить «расслабление нравственности» и, как следствие, совершение разного рода неблаговидных поступков. В случае необходимости ребенка следует принуждать к послушанию. (Иначе, по выражению Иоанна Златоуста, из детей, особенно мальчиков, вырастут «жеребцы необузданные» или слабовольные ко греху люди). В этом и состояло христианское «авторитарное» воспитание в отличие от мирского, в первую очередь «свободного», способного привести к самым печальным последствиям.
Впоследствии некоторые положения православной концепции воспитания получили развитие в трудах российских педагогов-эмигрантов.
* * *
Архиепископ Амвросий (Ключарев)
О начальных приемах христианского воспитания
(Отрывок из проповеди, произнесенной в 1874 г.)
(Отрывок из проповеди, произнесенной в 1874 г.)
... В последнее время мы слишком уж положились на науку, на учение, мы сосредоточили все просвещение на образовании ума, его мы признали преемником не только познаний, но и всякого человеческого совершенства. Многие из наших мыслителей и писателей и доселе на его развитии и обогащении познаниями основывают все надежды преуспеяния народа как в нравственном, так и в государственном отношении.
Но, во-первых, немыслимо, чтобы полное научное развитие ума ... когда-либо могло быть доступным целым массам народным; а полуобразование, соединенное с ложной самоуверенностью, как известно, есть источник неисчислимых зол.
Во-вторых, самый ум есть частная сила духа человеческого, и его образование есть только часть человеческого совершенства. Много других сторон и сил в духе человеческом, которые развиваются не наукою; много всяких благотворных и вредных влияний проходит в душу человеческую мимо ума и действует на нее решительно — в пользу или во вред правильному развитию человека.
Одна из самых трудных задач в деле воспитания есть раскрытие совести. Человек без совести — язва общества; человек с совестью нечувствительною, или слишком уступчивою, или изворотливою есть ненадежный член общества. В этом все согласны; и сколь желательны и дороги честные люди и честные граждане, столь же желательны и верные приемы и способы воспитания честных людей.
Где же они? Где эти способы воспитания честных людей? Наука и образование ума, сколько мы знаем, не спасают от бесчестных поступков. Говорят: пробудите в человеке гордость и самолюбие, тогда он не позволит сделать себе что-либо бесчестное. Но довольно двух опытов, которые мы часто видим, чтобы убедиться в ненадежности и хрупкости этих опор честности.
Первый опыт: там, где за доброе и истинное честное дело приходится пострадать и понести уничижение и порицание, бегут от него прежде всех люди с сильно развитыми гордостью и самолюбием.
Второй: чуждаясь мелких бесчестных дел, люди гордые всегда чувствуют великое искушение, когда, однажды наступивши на совесть, могут на целую жизнь составить себе блестящее положение в свете. Они утешают себя тем, что бесчестное дело останется в тайне, или забудется, или загладится будущими добродетелями, а блестящее положение так лестно для их самолюбия.
Наконец, говорят, преподайте дитяти и юноше твердые правила чести и нравственности — и, без сомнения, из него выйдет честный человек. Но самые твердые правила тверды только сами по себе, по своей внутренней истинности, а чем мы можем быть обеспечены в том, что эти правила привьются к совести и сердцу человека? Опыт свидетельствует, что самые лучшие мысли, самые полезные сведения и самые строгие правила могут храниться в нашей памяти очень твердо, но так же мало могут оказывать влияние на наше сердце и жизнь, как если бы они оставались в книгах, из которых мы их почерпнули.
Не то мы видим в христианском воспитании. Там наставление направляется главным образом не на внешние признаки, или принадлежности, или последствия худого дела, а на внутреннее состояние духа, которое от него происходит, то есть на страдание сердца и совести. Поэтому христианские родители спешат прежде всего сообщить детям понятие о том, что грешно, чем прогневляется Бог, за что Он наказывает грешника и лишает его Своей любви и надежды вечного блаженства.
Соединение в сознании дитяти мысли о Боге, к Которому уже возбуждено его благоговение, с представлением о любви Божией, которой оно уже причастно, и с естественным страданием совести, которое при невинности в нем особенно сильно, производит то недоступное для точного описания, но и не изобразимое во всех своих благотворных действиях состояние, которое называется страхом Божьим.
Это чувство, с первых лет жизни возбужденное, постоянно поддерживаемое и постепенно углубляемое, становится тем внутренним стражем души, который один только может охранить ее от всякого порочного и бесчестного дела. При нем доброе дело приносит душе истинную радость и потому само по себе вожделенно; грех и порок производят в ней глубокую печаль и страдание и потому сами по себе ненавистны.
Когда душа уже знакома с этим чувством, в ней заложено основание, на котором с несомненною пользою могут быть утверждаемы все познания и правила, относящиеся к нравственному учению и доброй жизни. Но важнее всех правил, чтобы человек возрос, развился и нравственно сложился под влиянием этого чувства; а это возможно только при тех духовных упражнениях, которые предписываются Церковью православному христианину с детства.
Упражнения эти известны: молитва, очищающая сердце, ... постоянное посещение богослужения, как часто повторяемый опыт пребывания души в чувстве присутствия Божия, непопустительное говение (пост. — И. А.).
Мало знать доброе и желать его; надобно еще иметь силу его достигнуть. Каждое доброе дело представляет две задачи: сначала нужно одолеть трудности и препятствия, которыми оно всегда окружено, потом употребить усилия, чтобы совершить его. То и другое требует от человека твердой воли, выдержки, духовной бодрости, неутомимости и, кроме всего этого, постоянного исправления и нещадного понуждения себя к добру, так как препятствий к деланию добра больше в нас самих, чем вне нас.
Посему как навык к напряжению ума, необходимому для учебного труда, приобретается в детстве в течение многих лет упражнением в мышлении о разнообразных предметах, так и навык к напряжению воли, требуемому подвигами добра, приобретается не иначе, как с малых лет и также упражнениями.
Где же, в какой человеческой системе воспитания вы найдете столько предметов для упражнения воли, такую близость их ко всякой доброй деятельности и такое приспособление ко всем возрастам и состояниям, как в Божественном училище Православной Церкви? И замечательно, что все эти упражнения от большей части людей просвещенных подвергаются нареканиям.
Архиепископ Амвросий (Ключарев). О семейном счастии и христианском воспитании. — М., 1997. — С. 47 — 64.
Рекомендуемая литература
1. Иеромонах Серафим (Роуз). Православие и религия будущего. – М., 1997.
2. Лесгафт П.Ф. Руководство по физическому образованию детей школьного возраста // Лесгафт П.Ф. Избранные педагогические сочинения. – М., 1988.
3. Медведков А.П. Краткая история педагогики в культурно-историческом освещении. – СПб., 1914.
4. Педагогическая деятельность о. Иоанна Кронштадского: Опыты православной педагогики. – М., 1993.